– Их здесь нет, – в третий раз повторила мать Шайба.

– Они здесь есть! – торжественно возразил князь-полковник. – Вы появились в ту самую минуту, когда мы засекли сигнал. К сожалению, по одной точке взять пеленг затруднительно, но мы делаем все, что можем.

– Что за сигнал?

– Вот, можете убедиться, – Мелоу подвел гостью к экрану, на котором пульсировала голубая точка. – Только учтите, запись идет уже довольно давно, в любую секунду сигнал может исчезнуть.

Ведьма недовольно поморщилась, приложила ладонь к уху, прислушалась и, презрительно оттопырив губу, процедила:

– И это все? Что ж, полетели. Минут через пять увидим, что там у вас пищит.

Глава 26

В силки попали разом два кролика, но сколько ни ждал лейтенант Якобсон, как ни томил рагу на маленьком огоньке, гости не прилетели.

– Конечно, им не до меня, – полуогорченно бормотал старик, через силу доедая вторую порцию. – Молодость забывчива. Ничего, лишь бы только у них было все в порядке, пам-тирам-пам…

Вечер, как всегда в это время года, был чудесен, но отшельника одолевали смутные мысли. После ужина он не стал мыть котелок, а уселся на пороге хижины, созерцая предзакатное небо. «Радуга миров» попискивала в ухо, второй, подаренный, кристалл был вытащен и лежал на ладони.

– Как-то они там? – в тысячу первый раз риторически вопросил лейтенант-истребитель. – Конечно, я бы на месте командования простил им и побег, и этот глупый налет. На такую девушку невозможно сердиться, ей можно только с радостью прощать все, что бы она ни вздумала сделать. Но кто станет слушать выжившего из ума лейтенанта? Лейтенант Якобсон дает указания дисциплинарной комиссии – представляете, картинка?

Взгляд старческих глаз опустился, остановившись на поблескивающем кристалле.

– А ведь она сказала, чтобы я обязательно прослушал новые песни. Вот прилетят они завтра, и что я отвечу? Поленился, пренебрег… Она велела, а я пренебрег. Решено, я сделаю это прямо сейчас. Офицеру имперского флота не пристало отступать и откладывать решительные действия. Натиск и напор! Пусть враг трепещет!

Беспрестанно повторяя старые лозунги и призывы, лейтенант Якобсон перезарядил клипсу и запустил самую последнюю песню, ту, под которую Влад Кукаш бомбил Седьмую опорную базу.

Да, это была не психоделическая «Радуга миров»! Слащавое и слегка вульгарное танго заставило одинокого старика плакать.

– Какая музыка! – бормотал он, не замечая текущих слез. – Какая песня! «Домой, домой, любимый мой!» – это про меня. И я жил, не зная, что такие слова уже спеты! Какое высокое искусство, пам-тирам-пам!

Второй, десятый, сотый раз певица уверяла, что она тоскует без лейтенанта Якобсона, и отшельник верил этим словам, горюя и радуясь в такт страстным аккордам.

Вечер был совершенно безветренным, и все же легкий шелест прошел по вершинам деревьев. Якобсон вскинул голову и, не в силах поверить происходящему, принялся протирать глаза, размазывая кулаками слезы.

С вечернего неба опускались корабли. Не один, не два и не эскадрилья, а по меньшей мере эскадра имперского флота. Они двигались медленно и торжественно, четко сохраняя строй – в центре императорская яхта, а кругом эскорт звездолетов-истребителей, выстроенный правильными шестиугольниками.

Якобсон ахнул, вскочил с насиженного места, сорвал с головы свою нелепую плетеную шляпу и, перемазавшись в соусе, напялил остатки шлемофона, в котором так недавно варил обед.

На яхте распахнулся люк, мерцающая кабина гравитационного лифта опустилась к самой земле, из распахнутых дверей вышел невысокий полный человек в парадной форме князь-полковника имперских войск. Лейтенант Якобсон вытянулся по стойке смирно и застыл, с ужасом представляя, как высокий начальник отреагирует на бороду, не бритую уже много десятилетий.

Из истребителей посыпались пилоты. Все как один – женщины в комбинезонах без знаков различия. Каждая сжимала в руках уже знакомый Якобсону предмет – расшарканную метлу. Вот, значит, где служила красавица Чайка до своего побега! Эх, страна родная, надо же дойти до такого непотребства, чтобы девчонок призывать в элитные боевые части! Шестьдесят три года назад такого никто и вообразить не мог. Девушки, если захотят, могут служить в армии, но только в мирное время. Война и женщина – антагонисты, они не могут быть заодно.

Князь-полковник решительным шагом направился к хижине. Якобсон лихо козырнул и приготовился к рапорту. Но штабист не был расположен выслушивать даже самые четкие рапорты.

– Где они? – с ходу прохрипел он.

– Лейтенант Якобсон, Первый истребительный флот! – все же успел доложиться бывший служака.

– Что это за пугало огородное? – осведомилась женщина постарше, безо всяких церемоний приблизившись к князь-полковнику.

– Я бы сам хотел это знать, – ворчливо откликнулся высший офицер. Рапорта он не слышал или не обратил на него внимания.

Из императорской яхты появился молодой человек, судя по внешности, техник или лаборант, то есть лицо, которому в машине такого класса делать явно нечего.

– Ну? – нетерпеливо спросил князь-полковник.

– Это он, – доложил техник, указав на Якобсона.

Князь полковник шагнул вперед и выдернул работающую клипсу из уха отшельника. Контральто умолкло, не допев последний куплет:

«И ты поймешь, что ты живе-е…»

– Откуда это у тебя?

– Господин князь-полковник! Это подарок. Я сейчас не на дежурстве и имею право…

– Откуда это у тебя? Отвечать немедленно! Они были здесь? Где они прячутся?

– Они улетели.

– Куда?

– Они улетели на крыльях любви! – торжественно продекламировал старик.

– Оставьте, Мелоу, – поморщившись произнесла старшая из женщин. – Вы же видите, что он ничего не знает. Я говорила, что преступницы здесь быть не может, а теперь видим, что вашего дезертира здесь тоже нет.

– Но они были здесь, и если это произошло после того, как их видели в последний раз, значит, они живы. Думается, это чучело знает больше, чем хочет сказать.

– Если угодно, я могу его допросить.

– Простите, госпожа Шайба, но этот человек является гражданином Старой Земли и, согласно существующим договоренностям, должен быть немедленно передан законным властям. Мы допросим его сами.

– Ваше право, – голос старухи излучал презрение. – Лейма! – обратилась она к одной из молодых девиц. – Возьми это существо, только осторожно, не повреди, видишь, из него уже песок сыплется. Доставишь его в сектор обмена и передашь, кому там скажут. Когда будешь передавать, узду не забудь снять. Если все сделаешь как надо, там же получишь новую ступу.

– Господин князь-полковник, – подал голос Якобсон. – Люди, которых вы ищете, заслуживают снисхождения. Ошибки молодости и любовь – за это нельзя карать!

Его никто не слушал и никто, кроме юной Леймы, уже не обращал на него внимания. Лейма, улыбнувшись широко и радостно, поудобнее перехватила метлу и плавно взмахнула рукой. Плотная удушающая повязка заставила Якобсона умолкнуть, лишила возможности видеть, слышать, понимать. Отныне можно было только слушаться.

Мелоу вытащил из клипсы кристалл, сунул его в карман, носком лакового штиблета шелохнул валяющуюся на земле шляпу, похожую на дурно сплетенную корзинку. Покачал головой, усмехнулся своим мыслям и пошел к трапу яхты. Теперь кристалл-ловушка полностью отработан, больше здесь нечего искать.

Девчонки с метлами с легкостью выдрали из земли вросший истребитель, Лейма загнала внутрь сумасшедшего робинзона; эскадра готовилась к вылету. Мелоу продолжал кивать, улыбаться и источать доброжелательство. Потом, когда можно будет стать самим собой, то, что он увидел здесь, будет тысячу раз проанализировано и послужит делу империи. А пока он не то почетный представитель земного командования, не то скучающий турист. Не бойтесь меня, дорогие колдуньи, умение плести интриги давным-давно забыто на матушке-Земле и со времен ведовских процессов не получило никакого развития. И даже в мыслях у князь-полковника Мелоу не мелькнет, что когда-нибудь могучие ведьмы могут раскаяться в излишней доверчивости.